Первосуворовец Лагутин Владимир Михайлович

Суворовцами не рождаются

Полковник в отставке Лагутин Владимир Михайлович

Детство, юность и суворовские «университеты» первого выпускника Минского СВУ и его товарищей.

«Как быстро летит время! А некоторые моменты, и даже целые события, произошедшие с тобой далеко за полвека назад, откладываются в памяти настолько свежо и отчётливо, как будто это было только вчера» — вспоминает свой жизненный путь первый выпускник Минского СВУ 1956 года выпуска, почетный суворовец и золотой медалист Минского СВУ, а ныне доцент кафедры тактики и устройств ЗРК сухопутных войск факультета противовоздушной обороны Военной академии Республики Беларусь, кандидат технических наук, доцент, полковник в отставке Лагутин Владимир Михайлович.

«Начала войны я, конечно же, не помню, так как было мне всего три года, — вспоминает В. М. Лагутин о своем детстве. — Моему младшему братишке Валентину было и того меньше — всего полтора. Жили мы тогда в деревне Барколабово Быховского района. Отца, кадрового военного, командира роты, еще до июня 41-го перевели в г. Слуцк, но семья вслед за отцом переехать не успела — война внесла свои коррективы.

Что я помню о войне? Очень близко зловещие лица врагов в немецкой военной форме, их чужая гортанная речь, стук кованых сапог по деревянному полу. Во время оккупации они были расквартированы и у нас, занимая лучшие комнаты, и по домам односельчан. Помню вечно встревоженные лица родных. Помню постоянную нужду и голод. Помню пугающие раскаты приближающегося фронта, посветлевшее лицо мамы. Немцев, находившихся на постое в деревне, как ветром сдуло! Как черти ладана они боялись даже не столько отправки на фронт, сколько наших глухих белорусских лесов и любых упоминаний о «лесных братьях». Помню, как ночью партизаны принесли своего раненого окровавленного товарища: «Если сможете — выходите. С нами в лесу пропадет!»

Отец с войны так и не пришел. Но мы всегда с братом чувствовали его присутствие и всегда верили, что он обязательно вернется. Кому-то везло, возвращались чьи-то сыновья, мужья или отцы и в 45-м, и в 47-м… Еще долгие годы тетушка Ульяна Степановна, отчитывая нас за какую-либо мальчишечью провинность, исчерпав все свои воспитательные меры, которые как-то не сильно и влияли на нас, всегда добавляла: «Прыйдзе бацька — пагляжу, што вы яму скажаце!» Действовало безотказно, как ушат студеной воды! И вовсе не потому, что боялись отцовского наказания. Стыдно было совершать поступки, не достойные детей отца-фронтовика!

И только через четверть века, имея возможность доступа к архивным данным, я узнал, что наш отец, командир полка гвардии подполковник Лагутин Михаил Александрович, геройски погиб под Будапештом в конце войны».

«Видели мы, — вздыхает Владимир Михайлович, — как тяжело было нашей маме, Прасковье Степановне, медсестре с довоенной практикой врачевания по всем направлениям медицины в сельском фельдшерско-аккушерском пункте, и нашей тете Ульяне поднимать нас, послевоенных сорванцов. Конечно же, и мама, и тетя очень хотели, чтобы мы выросли достойными людьми!

Пережив суровые тяготы военного лихолетья мальчишки моего поколения, что-бы больше ни одна гадина не ступила на нашу землю, все как один мечтали быстрее вырасти и взять в руки оружие. Все стремились быть и сильными, и мужественными, и правдивыми! Чтобы как-то развиваться физически во дворе с помощью вкопанного столба, растущей березы и найденной полутораметровой стальной трубы, мы соорудили турник и часто со сверстниками устраивали соревнования по количеству подтягиваний. Слабаки среди нас не котировались. А «крутые» парни, которые пытались подчеркнуть свою значимость с помощью свернутой из газеты самокрутки, и вовсе презирались. Прийти с улицы с синяком под глазом — обычное дело! Не пример для подражания, но что греха таить? Иногда приходилось отстаивать каждому свою правду и таким образом!

Взрослели мы тоже быстро! Всегда старались во всем подражать взрослым и очень гордились собой, если удавалось хоть чем-то помочь им. Если что-то не получалось или во время работы что-либо случайно выпадало из рук — тут же можно было услышать: «И что за солдат из тебя вырастет? Как только винтовку будешь держать?». И уж совсем как приговор звучало: «Если ничему толковому не научишься — тебя и в армию не возьмут!».

Как ни старалась наша мама, нужда повсюду преследовала нас. Работой за гроши на сельском фельдшерско-аккушерском пункте, который трещал по всем швам, семью не прокормишь. И детвору к школе, не говоря уже о себе, не оденешь. Это понимали все. Другой работы, за счет которой можно было выжить, на селе не было. Давняя подруга матери, сокурсница по медицинскому училищу, давно приглашала на работу в город Сморгонь, куда сама еще до войны поступила в городскую больницу по распределению. Но как быть с нами? На семейном совете решили: мама едет и обустраивается в Сморгони, а за нами присматривает наша тетушка. Мы были переполнены оказанным нам доверием! Мужских рук явно не хватало. Но разве мы, пусть нам всего по семь и девять лет, не мужики? Натаскать воды из колодца, нарубить в печку дров, вскопать грядки и т. д. — не нужно было напоминать об этом. Не обошло нас с братишкой и занятие «мелким семейным бизнесом». Наши барколабовские сады издревле славились не только щедрым урожаем яблок и груш к середине осени, но и изобилием янтарных слив к концу лета. На рынке в Быхове они пользовались большим спросом! Но от деревни до города с добрый десяток километров, а транспорт — лишь собственные ноги! Кто-то использовал самодельные тележки или коромысла, а мы с братом таскали свой «товар» вручную — так и руки крепче, и осанка стройнее! Вырученных денег едва хватало на незначительные приобретения к школе, да на уплату непосильных по тем временам для селян налогов.

К гордости нашей тетушки наши родственники и соседи часто приводили нас с братом в пример своим детям!

Занятия в сельской школе нам давались легко. И всегда в нас жила потребность узнать еще больше! Радио и телевидения на селе тогда еще не было. Тетушка иногда приносила печатные издания районного масштаба. И хоть новости были давно уже не первой свежести, нам всем очень нравилось по вечерам устраивать громкие читки и обсуждения событий, как мирового уровня, так и местного значения. А еще на наши вечные вопросы «Что? Как? Почему?» на помощь приходила состоящая из двух книжных полок личная отцовская библиотека. Познание чего-то нового хоть как-то расширяло наш кругозор, пытливые детские умы все явственнее представляли, что границами нашего села или нашего района мир не заканчивается, а только начинается!

Перед сном мы всегда обсуждали уже сделанные дела, строили планы на завтрашний день, но всегда разговоры заканчивались о матери: как ей там? Перечитывали мамины весточки и сами писали ей письма. И никак не могли понять смысла тетушкиных причитаний: «Тольки б у яе там па вас не парвалася сэрца!». Из маминых писем мы знали, что у нее вроде бы все складывается нормально. У нас тоже все хорошо (ну как хорошо, по крайней мере, не хуже, чем у остальных). О чем это плачет тетя Ульяна?

В послевоенной Сморгони было много по разным причинам пустующих, пригодных для жилья, частных хатенок, которые можно было выкупить у государства. Стоили они недешево, но это еще не все условия приобретения жилища. Необходимо было представить служебную характеристику, ходатайство с места работы и справку о безупречном исполнении гражданского долга и функциональных обязанностей за период не менее одного года, открепление с военкомата по прежнему месту работы (наверное, во все времена медицинские работники находились на строгом военном учете). Также необходимо было собрать множество справок из милиции, сельского совета с указанием, где проживал и чем занимался во времена оккупации и мн. др.

Молодую вдову, мать двоих малолетних детей, на работе ценили за трудолюбие, образцовое выполнение обязанностей медсестры, за чуткое отношение к больным. Платили в те времена немного, и чтобы собрать хоть какую-нибудь сумму на любую хатенку, пришлось взять на себя множество подработок: ночные дежурства, ассистирование на операциях, уборка служебных помещений.

Через год с небольшим, собрав все необходимые справки и документы, продав корову и кое-что из мелкой живности, сложив заработанные Прасковьей Степановной деньги и копеечную тетушкину пенсию, семья фронтовика покупает небольшой домишко, оставляет родные насиженные места и переезжает в Сморгонь. Тетушка Ульяна так и не смогла уехать из родного села, где родилась и выросла, где прошли пусть тяжелые, но лучшие годы ее жизни. Долгие годы Володе каждую ночь будут сниться родная хата, глухие леса, среди которых утонуло их небольшое село, величаво несущий свои воды Днепр — гордость и излюбленное место сельчан, соседская ребятня и натруженные руки тетушки.

Постепенно быт и жизнь семьи Лагутиных в новом городе стал налаживаться.

Мама, как всегда, с утра и до позднего вечера, а иногда и до следующего утра работала в районной больнице. Володя с младшим братом пошли в школу. Ребята так и не оставили детскую мечту — стать военными.

Каждое утро начинали с разминки и пробежки по спящим улицам поселка, после школы всегда находили время позаниматься на турнике или «отжаться» (так всегда упрощенно называли гимнастическое упражнение сгибания и разгибания рук, в упоре лежа) от стоящей у забора скамейки.

Однажды мать принесла неожиданную новость: в Минске проходит набор в суворовское военное училище.

История создания Минского СВУ начинается с 1951 года, когда по настоятельным просьбам ветеранов Великой Отечественной войны, пожеланиям трудящихся масс всего белорусского народа, по ходатайству генералов и офицеров Белорусского военного округа и, как результат, по официальному распоряжению Совета Министров СССР за № 18461 от 21 мая 1952 года (Примечание редакции — № 18461-р от 21 июля 1952 г.). Министр Вооруженных Сил СССР приказал: «Сформировать в городе Минске суворовское училище численностью переменного состава — 550 воспитанников. Училище именовать: «Минское суворовское военное училище». Формирование училища начать с 1 мая, начало занятий — с 1 сентября 1953 года».

«В конце 40-х годов, — вспоминает свое детство Владимир Михайлович, — мама несколько раз пыталась оформить меня кандидатом для поступления в одно из суворовских военных училищ, но дальше разговора в военкомате дело не доходило. Училищ тогда было всего несколько на огромную страну, отбор по здоровью и успеваемости проводился достаточно строго, и попасть туда из маленького районного центра Белоруссии было практически невозможно. Время шло, и к 1953-му году я оказался переростком и перестал мечтать об алых погонах и красных суворовских лампасах.

А тем временем в Минске заканчивалось строительство здания для нового суворовского училища, которое должно было приютить детей не вернувшихся с фронта военнослужащих Рабоче-крестьянской Красной Армии и партизан Отечественной войны, а также детей-сирот, родители которых погибли от рук немецко-фашистских оккупантов. Причем, в первый год обучения мальчиков планировалось набирать сразу в шесть классов — от 3-го до 8-го. Поскольку я перешел в 9-й класс, то опять оказался «за бортом». А моего младшего брата, который окончил только 7 классов, включили в состав кандидатов. Документы собрали быстро, я помог брату подготовиться к вступительным экзаменам, и мы стали ждать вызова.

В конце июля из районного военкомата сообщили о необходимости срочно выехать в Вилейку для сдачи экзаменов и прохождения медкомиссии. Тогда наша Сморгонь входила в состав Молодечненской области, а в Вилейке располагался областной отдел здравоохранения, и медкомиссию абитуриентов удобнее было проводить в этом райцентре. До вступительных экзаменов мой брат не дошел — врачи обнаружили у него порок сердца. Как показало время — скорее всего это были проблемы подросткового возраста, так как впоследствии после окончания средней школы Валентин без проблем прошел медицинскую комиссию, поступил в Минское артиллерийско-минометное училище и в звании подполковника закончил военную службу в восьмидесятых годах».

Отец-фронтовик, будь он жив, гордился бы большими и маленькими успехами своей семьи и своими сыновьями!

— Когда маме возвращали документы, — далее вспоминает рассказчик, — она расплакалась. Нас, подростков, — двое. А помощи — никакой. Как поднимать нас дальше? Наверное, все это было более чем убедительно — маму выслушал представитель училища майор Жуков Александр Петрович. Он задал несколько уточняющих вопросов, выяснил, что второй сын (это я) учится неплохо, но он уже окончил 8 классов, т. е. «перерос» и по условиям приема не подходит в училище. Тогда майор Жуков, чтобы как-то успокоить маму, предложил ей: «Вы нам покажите старшего сына, может быть, он подойдет по успеваемости, а вопрос с возрастными нормами мы попытаемся уладить».

— Такой вариант, что я снова иду в восьмой класс и вроде теряю год, маму не смутил. Вечером она привезла моего брата домой, а ранним утром следующего дня мы с ней через весь город шли на вокзал, чтобы успеть к шестичасовому поезду на Вилейку. Город спал, я как-то еще не успел осознать, куда я еду и как буду сдавать экзамены без подготовки. Ведь лето было на исходе, мне казалось, что я позабыл даже то, что знал. Мама меня подбадривала: «А ты представь, сынок, что все сложится хорошо и когда-нибудь, через несколько лет, ты будешь идти ко мне этой улицей в полковничьей или даже в генеральской форме!»

— Это звучало как в сказке, но мама верила в меня и на меньшее не рассчитывала. Эти мамины слова я вспомнил уже через 3 года, когда вез ей из Минска золотую медаль, полученную по окончанию училища. Теперь путь к большим звездам уже не казался мне таким утопическим!

К слову, 21 суворовец из числа воспитанников первого выпуска Минского СВУ в 1956 году окончил училище с золотыми и серебряными медалями!

— В Вилейке экзамены подходили к концу, — далее продолжил свои воспоминания Владимир Михайлович, — с младшими классами все определилось, остались только два подростка, сдающие за 8-й класс — я и мальчик из деревни Красное, что под Молодечно, Витя Ефремов. У него были такие же проблемы, как и у меня. И вообще, в наших судьбах было очень много общего: отцы до войны командовали ротами, оба погибли, его мама, как и моя, была медсестрой, правда, у него была старшая сестра, а у меня младший брат. Наши служебные и житейские пути в дальнейшем были удивительно схожи!

— Нам с Витей предстояло сдавать три экзамена — русский и иностранный языки и математику. За математику я не очень опасался. Наша школьная учитель математики Мария Григорьевна не выделяла меня из среды других учеников, но, когда в 7-ом классе я тяжело заболел и был освобожден от экзамена, она посочувствовала классу: «Кто же вам теперь даст списать, если Лагутина на экзамене не будет?».

— Эта неосторожно сказанная фраза меня как-то окрылила, я почувствовал себя более уверенно и в 8-ом классе старался оправдать высокое доверие любимого преподавателя. Поэтому в Вилейке поспешил заверить своего напарника, что с математикой мы разберемся. В свою очередь, Витя был сильнее меня в языке, так что первые два экзамена, помогая друг другу, мы сдали успешно! По немецкому языку нас экзаменовал сам Александр Петрович Жуков. Мы с Витей прошли через оккупацию, с трехлетнего возраста часто слышали немецкую речь и считали себя непревзойденными специалистами в иностранных языках. Я не помню, как проходил сам экзамен, но думаю, что Александр Петрович нас, а может быть больше наших мам, просто по-человечески пожалел. Расставаясь с нами, нашим мамам он неопределенно сказал: «Езжайте домой, ждите решения. Я думаю, что из них что-то получится».

Ждать пришлось недолго. Дней через десять из военкомата сообщили: «15 августа быть в Минске».

— На вокзале в Минске нас ожидали грузовые автомобили, кроме нашей группы приехали представители Брестской и Барановичской областей. Колонна из нескольких грузовиков, оборудованных для перевозки людей, отправилась через весь Минск по проспекту Сталина. Позже он был переименован в Ленинский проспект, а ныне проспект Скорины (Примечание редакции сайта — в 2005 году переименован в проспект Независимости.) Формирование первого набора в Минское СВУ проходило в казармах танкового полка в Уручье.

— В Минске я оказался впервые. Поразили развалины — после недавней войны в городе оставались нетронутыми лишь несколько больших зданий — вокзал, Дом Правительства, Дом офицеров, Театр оперы и балета… Фашисты заминировали их, но не успели взорвать при отступлении. По проспекту ходил трамвай, его конечная остановка находилась в районе парка Челюскинцев.

Дальше вдоль Московского шоссе шли деревни с красивыми названиями — Слепня, Уручье, Жуков Луг, Королев Стан…».

Конечно же, такой день, полный тревог и неожиданностей, запомнился и Володе, и его новым друзьям, на всю жизнь! Все вокруг было новым и непривычным! А самое главное — сбылась его давняя заветная мечта! Скоро его научат воевать, и пусть только кто-нибудь снова осмелится ступить на нашу землю — по приказу Родины Володя и его товарищи возьмут в руки оружие и немедленно выступят на защиту своей страны!

И тогда, вот кто бы сомневался, не жалея своей жизни и до последней капли крови…

В. М. Лагутин улыбнулся, протягивая пожелтевший черно-белый снимок.

— В военном городке колонна остановилась около трехэтажной казармы. Нас построили, пересчитали, кто-то предложил сфотографироваться.

Пройдут годы. Могли ли думать тогда подполковник В. С. Кирющенко — один из создателей советской ПРО (противоракетной обороны), полковник В. К. Ефремов — дипломат, разведчик, писатель, около 20-ти лет прослуживший за рубежом (да, это тот самый Витя Ефремов, сдававший с Володей вступительные экзамены майору Жукову в Вилейке), генерал-лейтенант А. Я. Гулько — заместитель начальника ГРУ СССР и полковник В. М. Лагутин, кем они вырастут, узнавая себя на черно-белом снимке?

А тогда это были голодные, полураздетые дети войны, почти все сироты, которые только входили в новую жизнь.

— На первом этапе этого большого пути, — продолжал свой рассказ пожилой суворовец, — у нас были парикмахерская и баня. Удивило, что на выходе из душа качество помывки проверяла медсестра — некоторых после осмотра она опять возвращала в душ. Потом было свежее белье и необычная форма одежды. Старшины подбирали каждому черные брюки с лампасами, гимнастерку с погонами, ботинки, фуражку. Было непривычно смотреть друг на друга, не верилось, что мы вдруг оказались совершенно в другом мире.

Уже через час растерянный Володя, зачисленный в штат и поставленный на все виды довольствия, но уже без своей шикарной шевелюры и роскошных, недавно купленных мамой на местном рынке шаровар, переминался с ноги на ногу в непривычных кожаных ботинках. Смущенно вертя в руках фуражку, рассматривал на себе и товарищах тщательно подогнанную по размеру новенькую суворовскую военную форму! В отмытых, постриженных и переодетых воспитанниках трудно было узнать тех пацанов, с которыми только что на грузовых авто лихо «рассекали» по главному проспекту Минска.

Столовая, конечно же, больше всего понравилась новоявленным посетителям.

Ребят усадили за длинные столы по десять человек, на столах уже стояли большие тарелки с нарезанным и пахучим до умопомрачения хлебом. «По два ломтика черного и по одному белого на каждого», — тут же прикинул Володя. Исходящие паром горячие щи разливали из больших алюминиевых котелков. А какие вкусные! При раздаче каждому досталось и по кусочку мяса.

Здорово! Едва воспитанники забарабанили ложками по мискам, наблюдательный Володя заметил, как переглянулись с командиром стоящие рядом в белых куртках женщины-повара, как брызнули из их глаз слезы. И сам майор Жуков резко развернулся и стал рассматривать что-то наверху позади себя.

К приятному удивлению мальчишки узнали: то, что они сейчас съели, называется первым блюдом и сейчас с пылу-с жару должны принести второе. Когда Володя увидел перед собой тарелку с перловой кашей, на которой удобно разместилась плоская, как ладонь, котлета, а с краю тарелки — как копенка желтой соломы — горка квашеной капусты, парень вдруг вспомнил о маме и братишке:

— Чем же сегодня расстаралась к обеду мать? Скорее всего, как всегда — по стакану молока, купленного у соседки и по ломтику черствого хлеба, буханку которого принесла с рынка еще в воскресенье. Я бы мог с ними поделиться.

Хоть весь хлеб со стола «ушел» вместе со щами, через минуту тарелки были уже пусты! А теперь просто представь, мой дорогой современный читатель, с какими изумленными лицами мальчишки 50-х встретили новость, что сейчас им подадут еще и третье блюдо! Хотя это было всего лишь по кружке мутно-желтого компота с плавающими на дне сухофруктами. Но сладкого-пресладкого! И вкусного-превкусного!

Правда, белый хлеб к нему, как мы уже знаем, давно исчез вместе со щами!

Обездоленным войной детям впервые предстояло увидеть огромные здания и учебные корпуса, просторные классы, спать на чистых постелях, полноценно питаться!

Это были собранные со всех уголков Беларуси сироты, чье опаленное войной детство нуждалось в срочной реабилитации, а их дальнейшая судьба — в определении четких жизненных ориентиров!

Наверное, в жизни каждого из них это были самые трудные и самые интересные годы!

«Началась новая жизнь — жизнь в погонах, — рассказчик выпрямил спину и развернул плечи. — Для большинства из нас она продолжалась 25-35 лет, до ухода в запас. В будущем некоторые по разным причинам выбрали профессии, не связанные с трудной армейской жизнью, однако практически все, получив суворовскую закалку, нашли свое достойное место в этой жизни. Они окончили гражданские учебные заведения, стали инженерами, врачами, учеными и теперь с благодарностью вспоминают годы, проведенные в СВУ.

Нас распределили по взводам (классам) и начали учить азам военной «науки»: как правильно заправлять кровати, отличать воинские звания, ходить в строю, подчиняться командирам и т. д. Руководил всей этой работой наш «старый знакомый» майор Александр Петрович Жуков. Первые впечатления от общения с этим человеком у большинства из нас сохранились на всю жизнь».

Этого плотно скроенного фронтовика с орденскими планками на груди Володя и его друзья запомнят на всю жизнь! С первых минут и до последних дней своего пребывания в училище все помнят майора Жукова рядом с собой. Суворовцы вскакивают по команде «Подъем!» — офицер уже стоит посреди расположения казармы, посматривает на свои трофейные карманные часы и отсчитывает секунды до построения. Целый день командир вместе со своими воспитанниками. После команды «Отбой!» — придирчиво осматривал заправку обмундирования. Засыпали суворовцы под его инструктаж несения службы суточному наряду в ночное время. И так — изо дня в день, включая выходные и праздничные дни, вплоть до окончания учебы.

В. М. Лагутин продолжал: «Я счастлив, что моим первым офицером-воспитателем был именно Александр Петрович. Это исключительно грамотный, порядочный, душевный воспитатель и настоящий военный. Во время самоподготовки он обычно помогал нам делать уроки, подолгу беседовал с нами на любые темы, для каждого был не только воспитателем, но и отцом. У большинства из нас родные отцы не вернулись с войны, поэтому это общение для нас очень многое значило.

Где бы мы ни были и чем бы ни занимались — мы всегда были в поле его зрения! И всегда это чувствовали! Но, что бы ни случилось, мы со своими проблемами, маленькими или большими, бежали к нему!

А тем временем наша новая жизнь продолжалась своим чередом. За несколько дней до начала учебного года нас отвезли в Минск. Выгрузились мы на площади около оперного театра, построились по ротам и под оркестр прошли с парадного входа в великолепное новое здание нашего училища».

Так началось знакомство Минского СВУ с его первым набором воспитанников. Все вокруг было необычным и интересным. Но жизнедеятельность в стенах училища подчинялась строгому воинскому распорядку!

Вскоре мальчишки на себе это прочувствовали! Но ни один из новоиспеченных кадет, как и их отцы на фронте, не сделал ни шагу назад, все твердо шли к намеченной цели — стать офицерами!

«Более красивого здания, — развел руками рассказчик, — я не видел! Это был настоящий дворец! Просторный вестибюль, широкая лестница, ведущая на 2-ой этаж к актовому залу, в центре которого возвышалась скульптура А. В. Суворова, расписные балконы — все было выполнено в стиле старинной тематики, все сверкало и создавало впечатление какой-то сказки».

«Делегация» неуклюжих посетителей вошла в просторное помещение с большими окнами и высокими потолками, обставленное ровными рядами новеньких, свежевыкрашенных парт. Большая классная доска (не каждый суворовец дотянется до ее верхнего края), красивый голубой глобус с желто-коричневыми разводами, закрепленный на круглой черной подставке и легко вращающийся на полукруглой скобе, и многие другие реквизиты учебного класса произвели невообразимое впечатление на детей, многие из которых не видели даже многоэтажных зданий! Но это были еще не все сюрпризы на этот насыщенный яркими событиями день.

Ребят привели в объемное, даже большее, чем учебный класс, помещение, именуемое казармой. Ровненькие ряды аккуратно заправленных белыми простынями и накрытых темно-синими шерстяными одеялами кроватей, стоящих попарно, разделялись одной, покрытой бесцветным лаком, тумбочкой. Красный уголок с бюстом Сталина и деревянными полками тоже понравился новоявленным хозяевам. На полках, переплет к переплету, — множество книг! А на подоконниках — глиняные горшки, похожие на тетушкины крынки для молока, только поменьше размером. В них росли причудливые растения с необычной листвой, а некоторые — с яркими, как на картинке, цветами!

«Вот будет чего рассказать братишке и своим друзьям при встрече! — с восхищением думал Володя, рассматривая и гимнастические снаряды в спортивном зале, и ячейки длинных шкафов в каптерке, и большие, в полный рост, зеркала в бытовой комнате. — Ведь не поверят же!

Наша рота, — продолжал седовласый суворовец, — состоящая из трех учебных взводов, разместилась на 2-ом этаже правого крыла здания. Уютные спальные помещения, светлые классы для каждого взвода, комната отдыха, подсобные помещения — абсолютно все было продумано для нормальной жизни и учебы.

Учеба, как положено, началась с 1 сентября 1953 года. Того самого памятного года для всех нас и теперь уже исторического для всего белорусского народа!

А начиналась она, наша учеба непросто и даже непредсказуемо! Не в сказку ребята попали, а в суровые армейские будни воспитания и учебного процесса!

Во-первых, у большинства из нас, несмотря на жесткий отбор вступительных экзаменов, был очень низкий начальный образовательный уровень. Почти все приехали из деревень, где была нехватка учителей, поэтому часто одному учителю приходилось преподавать несколько предметов. Послевоенные школы порой размещались в жилых домах. Ученики разных классов располагались иногда в одном помещении. Не хватало учебников, тетрадей и других школьных принадлежностей.

Во-вторых, деревенские школьники были обречены на частые отрывы от занятий из-за хозяйственных работ. Все это привело к тому, что высоким уровнем знаний мы не обладали».

Не все глазами мальчишек с началом учебы в военном училище было понятно и в самой организации учебного процесса!

С первых дней новоиспеченным «бойцам» не терпелось узнать, когда же они приступят к самому главному, ради чего каждый стремился сюда попасть? Когда их поведут куда-нибудь на стрельбище, покажут, как надо правильно вырыть окопы, выдадут оружие, научат стрелять и бить врагов?

Многое пришлось поменять 15-летнему парнишке, как и многим его сверстникам, в своем сознании и горделивом характере!

Володя давно уже чувствовал себя взрослым и вполне самостоятельным человеком, на несколько ходов вперед мог спланировать не только свою работу и досуг, но и грамотно скорректировать планы на ближайшее будущее окружающих его людей. А тут, оказывается, всем и все нужно сейчас и сразу!

Такое ощущение, что за себя и остальных думать вообще не надо, за всех все давно уже просчитали и продумали командиры.

Подросток сокрушался: «Ну, не военное училище, а детский сад какой-то!».

Но, что касалось учебных занятий по каждой из дисциплин, новоиспеченный суворовец и его товарищи по учебе ко всему относились весьма серьезно! Они свято верили, что все, чему обучают командиры и преподаватели, обязательно когда-нибудь пригодится и его «однокашникам», и ему самому для защиты родной страны!

А через два с небольшим месяца после начала учебного года на глазах у «новобранцев» и с их же участием произошло еще одно значимое в истории и важное для всех суворовцев событие. Накануне празднования 36-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции первый начальник Минского СВУ Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Д. К. Мальков принял Красное Знамя, которое лично вручил училищу помощник командующего Белорусского Военного округа генерал-полковник Н. Е. Чибисов.

Именно эта дата, 6 ноября 1953 года, вошла в историю как День училища!

Допущенные пробелы знаний во время обучения в сельской и средней школе Володя тщательно скрывал и восполнял их с завидным упорством! Понимал, что в дальнейшем высшее образование можно получить, основываясь только на крепкой общеобразовательной базе.

«На одном из первых занятий по русскому языку, — по озорному блеснули глаза рассказчика, — капитан Головко Федор Яковлевич надиктовал нам текст средней сложности. Результаты оказались плачевными — несколько троек, остальные отметки — единицы и двойки! Наш мудрый наставник к такому началу был готов. Он похвалил лучших воспитанников, получивших тройки, после чего началась кропотливая работа по ликвидации нашей неграмотности. Каждое занятие по языку начиналось с диктанта — десятиминутки, после чего совместными усилиями производился разбор ошибок прошлого диктанта.

Такая же картина была и на других уроках. Учителя не щадили ни нас, ни себя, часто работали с нами до отбоя, анализировали эффективность и подводили итоги занятия. А иногда, дабы привить нам навыки культуры и общения, водили нас в кино, учили играть в шашки и шахматы».

Повышенную ответственность за себя и своих товарищей по учебе, непоказное старание и трудолюбие суворовца Лагутина вскоре заметили строгие отцы-командиры, основной костяк которых составляли бывалые офицеры-фронтовики. С ними не забалуешь, их не проведешь! Уж кто-кто, а они только по твоему первому строевому шагу на плацу или по заправленной тобой кровати лучше всякой гадалки профессионально могут «просчитать» и тебя самого, и твое поведение, хочешь — на месяц, а хочешь — на всю твою жизнь вперед! Так, по крайней мере, казалось многим суворовцам!

Уже через год вице-сержант Лагутин отвечал не только за свои поступки и учебу, но и за дисциплину и успеваемость всего отделения!

«О наших командирах, учителях и воспитателях, — гордо продолжал Владимир Михайлович, — хотелось бы рассказать особо. Я прослужил в армии более 30 лет, и за это время у меня сложилось твердое убеждение: когда создавалось наше училище, в Минск были переведены самые лучшие воспитатели и преподаватели со всех суворовских училищ страны. Из Курского СВУ были направлены Солдатенков И. С., Мясоедов С. Н. и Мурзов И. М., из Воронежского — Головко Ф. Я. и Куприенко И. Я., из Тульского — Асмолов А. Ф., Станкевич В. К., Белов Н. В. и Друшляк В. Ф., из Кавказского — Волохов В. К. и Жуков А. П., из Казанского — Гаврукович Л. В., из Сталинградского — Погребной П. Я., из других училищ — Серебрянская Ю. С., Ромашко Т. С.

В итоге кропотливой работы всего командного и педагогического коллектива училища уже к концу учебного года появились первые успехи воспитанников. Мы почувствовали уверенность, повысили успеваемость. Появились успехи в спортивной и общественной жизни. Во взводах и ротах сложились дружные коллективы единомышленников, зародились свои армейские традиции, которыми мы дорожим до сих пор!».

Никогда не забыть и свои первые летние суворовские каникулы! И пусть они не на все лето, как у обычных сверстников, но все же…

Все так примерно и было, как и представлял суворовец Лагутин: и знакомый скрип калитки, и замирание сердца у родного крыльца, и жаркие объятия родных с непременными слезами радости на глазах счастливой матери и восторженного взгляда младшего братишки, и раздача скромных подарков, привезенных из самого Минска! Но один неожиданный сюжет навсегда запал в сердце и душу начинающего свой жизненный путь армейца!

Едва Владимир сошел с поезда, прошел по знакомым улицам и завернул на свою улицу, как внезапно оказался в поле зрения многочисленных соседей, собравшихся на посиделки у скамейки возле дома ветерана.

Сосед-инвалид, вернувшийся с войны с боевыми наградами, привстал со скамейки и, завидев приближающегося человека в форме, внимательно осмотрел с головы до ног:

— И чей же таков будешь, герой?

Владимир вмиг растерялся и густо покраснел, соображая, как ему представиться: по уставу или по-свойски, по-соседски?

На помощь пришли стоявшие у забора бабульки:

— Гэта ж нашай медички старэйшаньки!

— На побывку или как? — продолжал свои расспросы ветеран.

— Да, я в отпуске, на целый месяц! — теперь уже сам твердо отрапортовал пришедший в себя суворовец, умышленно исключив из доклада слово «каникулы».

— Ну, а награды за что? — не унимался сосед, придирчиво рассматривая значки на гимнастерке суворовца.

— Ды адчапися ты ад хлопца, чаго ты да яго прылип! — замахали руками соседки.

Кровь снова хлынула к вискам. Конечно же, все Володины значки — ничего по сравнению с любой из медалей фронтовика. Но награжден ими суворовец заслуженно!

— Знак «Воин-спортсмен» — за участие и победы в соревнованиях по армейским видам спорта! — уверенно доложил Владимир.

— «Первый взрослый разряд» — по стрельбе, — после сознательного акцента на слове «взрослый», голос юноши становился все уверенней и тверже!

— Знак «Готов к труду и обороне страны» — за отличные показатели по армейскому многоборью!

Сделав шаг навстречу и опершись на самодельный костыль, сосед выпрямился и обнял парня за плечи:

— Ну, молодец, солдатик, ну, молодец! Ступай, обрадуй мамку!

Володя почувствовал, как задрожали плечи пожилого фронтовика.

И через пять, и через десять лет, когда Владимир был уже курсантом Минского высшего инженерного радиотехнического училища войск ПВО, когда на плечах его уже сияли золотые офицерские погоны, по прибытии в очередной отпуск при подходе к дому фронтовика, он отдавал честь (по нынешнему — воинское приветствие) старому солдату. От соседей юноша знал, что у пожилого воина-освободителя отказала и вторая нога, раненая осколком, и дед совсем уже не выходил из своего дома…

Три года обучения пролетели незаметно! Выбрав профессию защитника Родины и получив первую закалку в стенах Минского СВУ, Владимир Михайлович Лагутин навсегда связал свою жизнь с армией.

В 1961 году он успешно окончил Минское ВИРТУ войск ПВО и был направлен для прохождения службы в суровые степи Казахстана. Что касается исследований и эксплуатации военной техники на государственном испытательном полигоне, здесь лейтенант-инженер всегда подходил с научной точки зрения, смело предлагал конструкторам и разработчикам свои предложения и научно обоснованные решения, многие из которых были внедрены в системы ПВО.

Вскоре лейтенант Лагутин прослыл одним из самых опытных и грамотных специалистов. Товарищи по оружию очень ценили знания и опыт сослуживца, никогда и никому Владимир не отказывал в помощи. Присвоение воинского звания «старший лейтенант» почти совпало с назначением его на должность начальника группы телеметрии отдела по специальным испытаниям систем ЗРК С-75 и С-125. По штатной категории эта должность соответствовала воинскому званию «подполковник».

Не оставлял молодой офицер и занятия спортом. Имея спортивные разряды по стрельбе и лыжам, старший лейтенант Лагутин с радостью защищал спортивную честь подразделений, в которых проходил воинскую службу, показывая хороший пример своим сослуживцам.

Неожиданная встреча, во многом изменившая судьбу офицера ПВО, произошла во время проведения боевых стрельб из табельного оружия по программе инспекции Министерства обороны.

Возглавляющий группу инспекторов генерал-полковник Г.Ф. Байдуков остановился за спинами уже отстрелявшихся офицеров, по случайному признаку выбрал «проверяемого» и спросил у стоящего напротив своей мишени старшего лейтенанта:

— Четвертая слева — Ваша мишень? Сколько выбили из трех выстрелов?

Офицер представился и доложил:

— Сколько выбил — не видно, но уверен, что на оценку не ниже «отлично».

— Ах, какой самоуверенный! А пойдем-ка, посчитаем вместе! — ответил Г.Ф. Байдуков.

Генерал и молодой офицер двинулись к мишеням, вся сопровождающая свита — следом. Две пули «легли» по центру мишени, одна предательски

«выползла» за черту «десятки».

— Двадцать девять очков — неплохо! Так как Вас, напомните, звать-величать? — генерал пристально посмотрел на уверенного в себе офицера.

Владимир представился еще раз.

— А как у него по остальным предметам обучения?

Командир части понял генерала с полуслова. Полковнику В.И. Гасанову было жаль «отпускать» передового офицера, он задумался, но через секунду выпрямился и дал краткую характеристику.

Именно в это время в Минском ВИРТУ войск ПВО создавались факультеты и кафедры для подготовки специалистов по эксплуатации новейших систем ЗРК, а также для проведения специальных исследований и научных разработок по новым видам вооружения и военной техники. Тогда в Москве и рассмотрели кандидатуру молодого, но перспективного и достаточно опытного старшего лейтенанта на подполковничьей должности в качестве преподавателя и научного исследователя.

Вдвойне приятно было старшему лейтенанту Лагутину узнать эту новость не от «всезнающих» работников вышестоящего штаба, а из первых уст легендарного летчика.

Это были шестидесятые годы — время активного противостояния империализма против стран, ставших на социалистический путь развития. Даже садясь за стол мирных переговоров, агрессоры изо всех сил пытались навязать свою волю и диктовать свои условия с позиции силы. Мир был очень хрупок. Поэтому Советский Союз, по праву признанный лидером среди социалистических стран, нуждался в надежном щите как с моря и суши, так и с воздуха.

Так, с мая 1965 года после четырехлетней «войсковой стажировки» на Центральном государственном полигоне Владимир Михайлович вернулся в стены родного училища противовоздушной обороны на должность начальника отделения квантовой электроники лаборатории кафедры электронных приборов. Офицер окунулся в исследовательскую и преподавательскую деятельность. И уже через семь лет успешно защитил кандидатскую диссертацию по тематике «Разработка математических моделей эффективности зенитно-ракетных комплексов в условиях противодействия противника».

Насколько своевременны и важны были разработки молодого ученого для ЗРК-75, убедила война во Вьетнаме с американскими агрессорами. Именно та изматывающая война, на которую новоиспеченный кандидат технических наук В.М. Лагутин по зову партии и правительства убыл в октябре 1972 года. Как только американские Фантомы и «сверхкрепости «В-52″» горящими факелами стали сыпаться с неба от ракетных залпов С-75, кровожадный президент Никсон убедился, что никогда ему не поставить на колени свободолюбивый и непокоренный вьетнамский народ (Примечание редакции — в ходе операции Linebacker II в 1972 году были сбиты зенитными ракетами 15 бомбардировщиков B-52). А Советский Союз доказал всему мировому сообществу, что на любые выпады агрессора всегда найдется достойное «противоядие».

Выполнение интернационального долга в ДРВ — не единственная длительная командировка Владимира Михайловича в дальнее зарубежье. С августа 1978 по август 1981 года В.М. Лагутин обучал иностранных специалистов в Ливии боевой работе на зенитно-ракетном комплексе С-75.

Закончил военную службу полковник В.М. Лагутин в 1990 году, но связей с альма-матер не потерял: продолжил свою преподавательскую деятельность доцентом, а позднее — профессором кафедры автоматики, имея на своем счету более шестидесяти военно-научных публикаций. Многие командиры бригад противовоздушной обороны, в разное время начальники кафедр и факультетов Военной академии, такие как полковник запаса Ю.Н. Федулов, полковник запаса В.В. Никольский, полковник запаса И.М. Нерославский, ветеран войск ПВО полковник в отставке В.П. Киселев, по праву считают Владимира Михайловича своим настоящим учителем и наставником. Стопки писем и поздравительных открыток на разных языках приходят со всех уголков мира — из Кубы, Вьетнама, Эфиопии, Венгрии, Ливии от благодарных офицеров противовоздушной обороны, когда-то обучавшихся у профессора, теперь занимающие высокие военные и государственные посты.

Минское СВУ до сих пор по праву гордится своим первым набором! Выпускники первого выпуска, навсегда объединенные крепкой суворовской дружбой, не теряют связи с родной альма-матер, вот уже более полусотни лет активно участвуют в патриотическом и духовно-нравственном воспитании нескольких поколений юных питомцев училища. А сколько примеров беззаветного служения Отечеству!

Первый из выпускников СВУ Николай Михайлович Карпишин, будучи еще в воинском звании «лейтенант», за боевые заслуги перед советским народом награжден орденом Красной Звезды. Полковник в отставке Александр Борисович Козлов всю службу провел на Государственном полигоне «Капустин Яр», прошел путь от инженера-испытателя до начальника управления электронно-вычислительной техники, награжден медалью «За трудовое отличие». А первые суворовцы Минского СВУ подполковник в отставке Владимир Степанович Кирющенко, генерал-полковник в отставке Петр Григорьевич Чаус, полковник в отставке Владимир Михайлович Лагутин, подполковник в отставке Виктор Михайлович Салтанович, генерал-лейтенант в отставке Алексей Яковлевич Гулько по представлению Республиканского совета Белорусского суворовско-нахимовского союза зачислены в списки личного состава «Почетными суворовцами» (Примечание редакции – зачислены приказом Начальника Минского СВУ от 15.06.2001 г. Почетными суворовцами. До этого был Приказ в 1996 году о присвоении звания «Почетный суворовец».).

Долг нынешних воспитанников ХХI века — хранить и приумножать славные традиции родного училища! Для этого есть масса образцов мужества и героизма предшественников — выпускников Минского СВУ.

Одним из них является пример честного и добросовестного служения своему Отечеству Почетного суворовца 3-ей роты Минского СВУ Владимира Михайловича Лагутина.

Звание «суворовец» — это навсегда!

 

Автор: Член белорусского союза журналистов, подполковник запаса Сергей Рощинский.

Лагутин Владимир Михайлович умер 22 сентября 2024 года.

Фото из личного архива В.М. Лагутина

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *